На метеостанции мы задерживаться не стали, там для нас не было ничего особо интересного, того что мы не смогли увидеть бы с высоты, и сразу отправились наверх, по тропинке ведущей к вершине сопки. Мы поднялись до первого уступа, на котором можно было устроиться на бивак. Это было не высоко, по сравнению с тем что мы видели потом, но тогда нам казалось, что мы устроились ночевать над пропастью. Окружающие скалы выглядели очень внушительно, а вода блестела где-то далеко внизу, под обрывом. Метеостанция Узур была как на ладони.

За водой пришлось спускаться обратно в Узур и тут я увидел первую змею. Надо отметить, читая про Байкал, я знал что нет на Ольхоне никого опасного для человека. Нет комаров, нет клещей, нет змей или каких других опасных животных и насекомых. Но это был другой Байкал. Вполне реальная, почти метровая, толшиной чуть ни с руку, гадюка, ползла пересекающим курсом по дороге. Мы, заметив друг друга резко остановились и замерли. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, затем она, видимо поняв, что я не представляю опасности, поползла дальше по своим делам. Я тоже пошел дальше, размышляя о том, какие еще неожиданности нас могут ждать в другом Байкале.

Тут нас ждал еще один сюрприз - пропала мобильная связь, отключились от сети телефоны и мы остались без карты, часов и связи. Хотя путеводители по Байкалу обещали на Ольхоне стабильную мобильную связь... но это был другой Байкал. Все путешествие по другому Байкалу мы ориентировались по Солнцу, растущим на юг веткам лиственниц и моим воспоминаниям карты острова. У времени осталось всего четыре параметра - утро, день, вечер и ночь. На телефоны лучше было не смотреть, они показывали январь 2001 года и создавалось впечатление нереальности происходящего, как будто мы очутились совсем в другом мире. Но это и было правдой. Это был другой мир, без ненужных звонков, без интернета, без возможности быстрой связи с социумом. Только мы и дикие скалы Ольхона.

Переночевав над обрывом мы набрали воды и отправились осуществлять вторую часть нашего путешествия. Надо было пройти по сопкам вдоль берега и выйти к каменистому пляжу, который начинался через несколько километров отвесных скал. Там было единственное место кроме Узура, где можно было подойти к воде. Надо пояснить - на Ольхоне нет ручьев, озер или еще каких-либо луж, из которых можно было бы набрать питьевой воды и поэтому переходы через сопки опасны тем, что можно обсохнуть и страдать от жажды, тем более что стоит жара и с такими тяжелыми рюкзаками расход воды резко увеличивается. Точного расстояния, которое нам следовало преодолеть до воды, мы не знали, но предполагали что немало, и поэтому решили идти пока хватит сил. Ночевать на сопках без воды совсем не хотелось. Ну, двинули.

Надо сказать что в Лехе, с его спортивным прошлым, я не сомневался. Но вот себе я был удивлен. Никак не ожидал, что у старого толстого ойтишнега, который в магазин то за хлебом на машине ездит, скрыт такой запас прочности. Забегая вперед скажу, что за эти переходы я похудел на шесть килограмм. Мы карабкались на сопки и "..от напряженья колени дрожат и сердце готово к вершине бежать из груди" в надежде за новой грядой увидеть спасительный пляжик, но за сопкой оказывалась еще сопка, еще выше и обрывы еще круче и тропа еще непроходимее...

Все, что мы видели до этого, поблекло. "Пропасть" над которой мы ночевали и в которую испуганно заглядывали поначалу, осталась далеко внизу. Виды, которые открывались с каждым переходом по сопкам поражали все больше.

Не зря эти места называют местами силы. Тут даже не сила, силища! Горы давят своей мощью на психику изнеженного горожанина. От них веет такой незыблемостью, вечностью и монументальностью, что понимаешь, - для Байкала, что человек, что муравей - одинаковые пушинки на его ладонях...

"Представляешь, я заглядываю за гряду, а там обрыв. И вижу на уровне своих глаз верхушку сосны, которая растет на каком-то уступчике на стене этого обрыва. А внизу, возле ее корней... Еще одна верхушка сосны, которая растет ниже на таком же балкончике... А ниже еще! И так несколько раз!"

Этот переход был по не совсем диким местам. То тут, то там, встречались следы человека. На вершинах сопок, в особо красивых местах, были оборудованы стоянки и места почитания эжинов. В одном месте даже лежал плоский камень, очень похожий на жертвенное ложе. "Тут наверное жертвы приносят, кровь спускают.." - Предположил Леха.

Везде, по всему маршруту, огромное количество оленьего помета и козьи тропы. Но увидеть оленя удалось только Лехе и то, только его жопу, удирающую в кусты.

Идти по козьим тропам удобно, но чревато. Дело в том, что олени невысокие и пробивают в зарослях туннели под свой рост. Если козья тропа завела в заросли, то остается два варианта - вставать на карачки и ползти (что с таким рюкзаком нереально) или искать обходной путь, который может оказаться гораздо длиннее. Но пока козьи тропы ведут по скалам, идти по ним удобно, есть уверенность что не зайдешь в непроходимое место. "Олени же не дураки!"(с) Леха.

Тропа становилась все круче, человеческие следы исчезли и мы шли уже только по козьим тропам. Вершины сопок были совсем непроходимыми и пришлось спуститься и идти вдоль почти отвесного обрыва, где где-то внизу плескался Байкал. Дорога становилась все труднее и у нас стали закрадываться сомнения что вообще сможем пройти дальше.

Проходимое место нашлось в обход последней сопки - русло высохшего ручья выходит на берег, образуя небольшой, каменистый пляжик. Мы обошли сопку и начали спуск по заросшему и заваленному буреломом руслу.

Пока я ковылял задыхаясь от усталости по камням, Леха ушел далеко вперед и поймал зайца. Косой, совсем еще молодой и глупый, завидев человека, спрятался от него внутри сгнившего ствола дерева. Леха перекрыл удочкой ему выход, разломал сверху гнилушки и за уши вытащил косого на свет божий. Визгу было! Заяц верещал на весь лес. Я сделал фото и Леха отпустил бедолагу. Тот, с пробуксовкой, скрылся в зарослях, а мы посмеялись ему вслед.

Наконец, самый трудный переход подошел к концу, мы вышли на берег Байкала. Это был первый выход к воде после нескольких километров отвесных скал. Тут, видимо останавливались приезжающие на лодках рыбаки - на берегу был сделан столик, очаг и лавочки. На последних силах мы сварили на плитке ужин и свалились спать "без задних ног", тем более что на "часах" была почти ночь.

Всю ночь я ощущал что по моему телу кто-то бегает... Я понимал, что скорее всего это муравьи залезли в спальник и теперь путешествуют у меня в штанах и под футболкой. Но что либо предпринимать было просто лень. Я лежал под мирное шуршание прибоя и представлял себя мелким мурашом на ладонях величественного Байкала. Муравьи часть природы, я - часть природы, все мы пылинки в этой монументальной вечности... И я снова засыпал не обращая внимание на щекотку по всему телу.

Утром мы обнаружили что берег представляет собой сплошной муравейник. Там не то, что лежать, стоять было невозможно. Муравьи были везде. Теперь, когда стало видно как они бегают по всему телу, необращать на них внимание уже не получилось. Наскоро позавтракав, мы отправились дальше.

Вообще, остров Ольхон, какой-то муравьиный заповедник. Их там слишком много, они везде. Соответственно и на них находятся охотники - на всех песчаных проплешинах видны воронки муравьиных львов.

Эти насекомые ловят муравьев в специально выкопанные ямки. Лев сидит на дне такой воронки и когда муравей падает в нее, хватает его и пожирает. Наблюдать за охотой муравьиных львов весьма увлекательно.

Мы прошли еще с километр и вышли к еще одному руслу высохшей реки впадающей в Байкал, где была оборудована вполне цивилизованная стоянка.

Это было вполне обжитое место - стол, лавки, массивный очаг, веревки для сушки белья. Присутствовало даже зеркало для бритья, а в столе, укрытые от дождя, предметы первой необходимости - соль, сахар, чай, спички, гвозди... На эту стоянку приходили группы с другой стороны Ольхона. Тропа вела во высохшему руслу прочь от берега меду сопок и упиралась в мраморное ложе в скале, выточенное водой. По этому ложу были спущены две альпинисткие веревки и тропа вела дальше в леса, на другую сторону Ольхона. Это, теоретически, был выход обратно на западное побережье, к цивилизации. Но переход, по предварительным подсчетам, там был километров в 15-20, так как это было самое широкое место острова. Мы решили отдохнуть денек и потом идти дальше по побережью, придерживаясь запланированного маршрута.

Я нашел на стоянке самодельный сачок для ловли кузнечиков и понял что тут ловят хариуса. Вообще, местные, ловят хариуса на поплавочную удочку, закидывая ее далеко и на большую глубину. Такой снасти у меня не было и я решил поступить проще. Привязал грузик, к нему поводок с крючком и насадил пойманного кузнечика. Вести такую приманку надо было в полводы, не давая грузику упасть в камни, иначе сразу происходил зацеп. Кто-то клюнул и оборвал кузнечика. Я насадил еще и через пару забросов вытащил хариуса.

Больше кузнечиков не было, ловить их было неохота и я вернулся на бивак. Хариуса мы сварили, сделали ушицу, но он оказался совсем не жирный, хотя и съели его с удовольствием.

Переночевав и отдохнув, мы двинулись дальше. Следующий нормальный выход к воде был километров в пяти-семи, но до него еще надо было дойти. Обойти по сопкам - не вариант, сопки в верху казались вообще непроходимыми и мы пошли вдоль берега по обрыву, по козьим тропам. Сначала дорога была более-менее проходимая, но дальше стало хуже. Склон становился все круче, а камни под ногами, казавшиеся раньше незыблемыми, начали осыпаться. Появился реальный риск съехать с обрыва и свалиться на прибрежные камни. Такой сценарий не оставлял никаких шансов выжить, так как было довольно высоко. Чтобы обойти крутой склон, мы стали карабкаться вверх, где наклон был немного положе. Вышагивая как горные козлы по козьим тропам, мы упрямо двигались дальше. Часто приходилось останавливаться на крутых участках и проводить разведку, искать менее опасный путь. Наконец, потратив несколько часов, мы вышли к еще одному руслу высохшей реки, которое разрезало сопки и образовывало небольшой каменистый пляжик на берегу. Все. Дальше было не пройти, надо было вести разведку и мы решили расположиться здесь.

Это было самое труднодоступное место на Ольхоне. Попасть сюда можно только по воде. Ну, или как горные козлы по осыпающимся сопкам, но таких как мы козлов, похоже, давно уже не находилось. Это была глушь. Здесь тоже был сложен очаг и валялись сгнившие консервные банки, но им было не меньше года. Последние люди тут были очень давно.

Леха ушел по берегу, посмотреть что там, за скалой, а я растянулся на камнях. За последнее время я научился вот так лежать и отдыхать на камнях. Оказывается вполне реально.

В камнях пряталось немало змей, мы часто замечали их греющихся на камнях и при приближении они убегали. Это были уже не гадюки, а какие-то черные с оранжевым пунктиром на спине. Я решил что это полозы, а они не опасные и больше не заморачивался этим.

Вернулся Леха. "Там нет прохода. Скалы. Надо по верху посмотреть."

По верху смотреть пошел я. Я поднялся сколько смог по руслу, засыпанному камнями и, поняв, что оно закончится стеной, свернул в сторону и стал карабкаться на сопку. Я лез цепляясь за камни и обрушивая вниз камнепады, пока, наконец, не понял - нет, здесь с рюкзаками не пройти. Налегке еще можно, но с рюкзаками - нет. Я поднялся на вершину сопки, надеясь увидеть за ней какой-то проход, но там была еще сопка, еще круче и еще выше.

Чтобы убедиться, я прошел вдоль по склону еще с километр, русло там раздваивалось, но оба русла заканчивали стеной. Прохода не было. Я, отломил здоровенную жердину и, опираясь на нее, начал спуск вниз. На бивак я вернулся уже к вечеру.

Леха обнаружился сидящим на скале, скрывшись в камнях. Он махнул мне рукой и негромко сказал, показывая на залив: "Нерпы!" Оказывается, этот пляжик облюбовали две нерпы, а мы их так бесцеремонно выгнали. Они торчали как головешки из воды метрах в пятидесяти от берега и негромко переговаривались между собой: "У-уа... У-ува...". Очевидно ругаясь на двух залетных нахалов. Я свалился без задних ног на камни и стал наблюдать за нерпами. "Там нет прохода." - сказал я Лехе. "Значит надо посмотреть проход поверху с другой стороны. Я пойду схожу." - Ответил он и ушел разведывать противоположный моему склон.

Вернулся Леха когда уже совсем стемнело. Я уже сварил ужин и успел побросать спининг под разгневанное уханье нерп. Ничего не поймал. Леха пришел на заплетающихся ногах, свалился и пробормотал: "Там нет прохода." Оказывается он прошел через вершины сопок на самую дальнюю и саму высокую (хотя он сказал что дальше была еще выше) и поднялся на природную смотровую площадку. Оттуда было видно оба берега Ольхона и все проходы между сопками. Изучив рельеф и разобравшись куда нам все-таки следует идти, он спустился обратно. Прохода с этого нерпиного пляжика не было никуда. Только назад к предыдущей стоянке. А от нее, через высохшее русло можно было подняться на перевал и перевалить через сопки на западную сторону острова. На том и порешили. Ночуем, а завтра возвращаемся назад и пробуем найти перевал.

Утром заморосил дождик. Это привнесло хоть какую-то прохладу в наше путешествие. Переход до предыдущей стоянки показался уже не таким трудным. Дойдя до стоянки, мы отдохнули, поели, и решили, а чего ждать то? Пошли дальше. Собрали рюкзаки, взяли запас воды и двинули по высохшему руслу реки искать перевал.

Через мраморное корыто пришлось подниматься на веревках, а направление на перевал обнаружилось через пару километров. Дело в том, что русло там очень плавно, почти незаметно, заворачивало на юг, вдоль острова. А чтобы выйти на западное побережье следовало идти на запад. Конечно, идти по руслу было проще, но в этом случае можно было плутать по острову долго и вообще никуда не выйти. Есть уверенность что через 10-15 километров оно не кончается стеной? У меня нет. Мы начали подниматься на западный склон ущелья.

Подъем был довольно пологий, но очень длинный. Мы поднимались часа три. Поднялись на уровень вершин соседних сопок и это было еще не все. Красоты открывающиеся с этих вершин были завершающим аккордом нашего пути по восточному побережью Ольхона.

Весь мир на ладони ты счастлив и нем, и только немного завидуешь тем, другим, у которых вершина еще впереди.

Вершину хребта покрывал чистый, сосновый лес. Поднявшись еще, мы, наконец вышли на перевал. Это была вершина хребта и выглядела соответствующе. Все, подъем кончился. Впереди нас ждал длинный, затяжной спуск.

За перевалом природа резко поменялась. Лес стал гуще, начали преобладать кривые березки и кусты багульника. Рододендрон даурский. Чтоб его...

Заросли этого багульника переплетались с валежником и иногда достигали такой непролазности что приходилось искать обходы. В дебрях кустов было пробито множество оленьих троп, которые хоть как-то облегчали путь. Мы шли причесывая дебри своими телами, а конца спуску все не было видно. Шли долго, целый день, пока не стемнело. Направление держали на запад, ориентируясь по веткам лиственниц. Связь так и не появилась и на телефонах по-прежнему был январь 2001 года. Заночевали в лесу, когда стало понятно что до ночи не выйдем.

Утром продолжили путь. Через несколько часов началась равнина, снова пошли сосенки и наконец мы увидели Малое море. Это был западный берег Ольхона. Мы вышли в районе Песчанки, где когда-то был рыбзавод, а сейчас остались одни руины. Это снова был тот, матрасный Байкал. Шикарный пляж протянулся на несколько километров и на нем, тут и там виднелись машины и палатки отдыхающих.

На пляже обнаружилось даже несколько бань. Туристы тут их строят из полиэтиленовой пленки. Если хозяев бани не видно, то можно ею пользоваться, о чем вещают сделанные на пленке фломастером надписи.

На берегу открыто лежат лодки с сетями. Никто даже не думает их прятать. Всего добытого омуля тут поглощают жадные туристы.

Появилась связь и мы смогли наконец отправить смс-ки и позвонить родне. Определилось время, спутники GPS сообщили наше расположение, включилась уже ненужная карта. Другой Байкал кончился. Нам предстоял путь домой.

>>> Дорога домой <<<